В.А.Зайцев,
канд. философских наук, Архангельск

[ЦАРИЗМ И ПРАВОСЛАВИЕ]
фрагмент из книги "Беломорский Север"

Самодержавие неуклонно продолжало курс на единение русской церкви, на подчинение русского православия государственной власти.

Создание епархии на Севере
Озабоченные распространением старообрядчества на Беломорском Севере, царское правительство и духовенство решили создать в северном крае особую епархию. В 1682 году она была образована и до 1731 года называлась Холмогорской и Важской, в течение последующих 56 лет - Архангелогородской и Холмогорской, с 1787 по 1799 год - Архангельской и Олонецкой, а затем стала называться Архангельской и Холмогорской. Ее первые епископы носили титул архиепископов (до 1759 года). До 1762 года центром епархии были Холмогоры, потом резиденция епископов быта перенесена в Архангельск.

Первым Холмогорским и Важским архиепископом стал Афанасий (Любимов) . До назначения на этот пост он редактировал в Москве переводы церковных книг. В молодости Афанасий сам был старообрядцем, но затем перешел на позиции официального православия...

Более двадцати лет Афанасий упорно искоренял старообрядчество. Стремясь утвердить авторитет официальной церкви, архиепископ начал с того, что на широкую ногу стал обстраивать свою резиденцию в Холмогорах. Церковному строительству он придавал большое значение, при этом строго придерживался «освященных канонов». Строительство шатровых церквей, не соответствовавших типам византийских храмов, было им запрещено. Этот запрет был не что иное, как борьба с народными традициями. Но традиции эти были крепки. «Шатры испокон веков покрывали крепостные башни, форма их перекликалась с высокими, пирамидальными елями, более всего отвечала народным представлениям о красоте сооружения как о его вознесенности», - пишет М.И.Мильчик, при этом он подчеркивает, что «церкви рубили плотничьи артели на средства прихожан по решению мирского схода, то есть заказчиками выступали все крестьяне волости, поэтому архитектура храма не могла не отражать их вкусы». И даже столетие спустя на Севере, в частности на Пинеге, «храмы удавалось делать шатровыми, несмотря на запрещение церковных властей».

Там, где церкви были редки и отстояли друг от друга на десятки верст, широкое распространение получили часовни. В этих часовнях крестьяне сами крестили новорожденных, отпевали умерших, молились в религиозные праздники. Такое совершение культовых обрядов неизбежно приводило к отклонениям от официального православия. Не случайно с возникновением раскола часовни превратились в массовые культовые учреждения старообрядцев. Церковные власти, естественно, относились к этим сооружениям неодобрительно. В начале XVIII века строительство часовен было запрещено, а существовавшие приказано разобрать. Так православная церковь надеялась искоренить беспоповство на Севере. Но запрет оказался недейственным, и его пришлось отменить. Более того, когда старообрядчество стало сдавать свои позиции, православная церковь начала способствовать строительству часовен. Тем самым церковники надеялись, во-первых, увеличить число верующих приверженцев православной церкви, во-вторых, число церквей, поскольку каждая часовня могла со временем вырасти в церковь.

Только в XVIII веке на территории Архангельской губернии было построено около 60 часовен и 110 церквей. По официальным данным, к 1732 году в Архангельской епархии числилось 248 церквей.

 Ограничение церковной собственности

Увеличение числа церквей вело в свою очередь к расширению церковного землевладения. Крестьянские земли отходили в пользу церковников и по договору, и по случаю неурожаев или других бед, постигавших крестьян. В неурожайные годы попы покупали эти земли за бесценок...
  
Расширение церковного землевладения государственная власть рассматривала как рост основ экономического могущества церкви. Усиление этого могущества, грозящего перерасти из экономического в политическое, царскому правительству было не на руку. И потому русские цари не раз решали вопрос о секуляризации церковных земель.

По решению Стоглавого собора 1551 года монастырям запрещалось приобретать вотчины без ведома царя. В 1580 году было решено изъять у монастырей земли, приобретенные ими у служилых людей. Процесс секуляризации значительно усилился, когда исход борьбы церковной и светской власти был окончательно решен в пользу последней.

Подчинение православной церкви самодержавию произошло при Петре I.

В 1701 году специальным царским указом был восстановлен ликвидированный в 1677 году Монастырский приказ по управлению всем церковным и монастырским имуществом. Он должен был по точной и подробной описи принять от церковных властей их поместья, промыслы, села, здания и наличные капиталы, с тем чтобы в дальнейшем всеми этими богатствами управлять, не допуская какого-либо вмешательства духовенства...
  
В январе 1721 года патриаршество было ликвидировано и учреждена духовная коллегия, или «святейший Синод», состоявший из представителей высшего духовенства. Деятельность Синода была подчинена контролю светской власти: во главе его был поставлен государственный чиновник - обер-прокурор, который стал «оком царевым и стряпчим дел государственных» и фактически управлял церковными делами в стране. Учреждение Синода положило конец независимости церкви от государственной власти.

И все же православная церковь при Петре I продолжала быть одним из самых крупных земельных собственников. Один только Соловецкий монастырь владел 66 тысячами десятин земли. Это оставляло возможность для проявления сепаратистских стремлений со стороны церкви. Поэтому в XVIII веке созрела необходимость ликвидировать крупное церковное землевладение.

Указ Екатерины II

В 1762 году на престол взошла Екатерина II. Относительно своей будущей политики она заверила, что не имеет намерения и желания присвоить себе церковные имения. И все же, почувствовав себя на престоле достаточно прочно, царица заговорила по-другому. Она выступила в Синоде с речью и в самом грубом тоне предупредила церковных иерархов, чтобы они не вздумали отстаивать свое право на владение ценностями...
28 февраля 1764 года был подписан указ, согласно которому все церковные вотчины передавались государству, а крестьяне, жившие на этих землях, превращались в особый разряд государственных крестьян, получивших название экономических.

Таким образом, в истории монастырей Беломорского Севера (а это, видимо, относится к монастырям России вообще) можно выделить два периода. Один из них - с начала монастырской колонизации до второй половины XVIII века - феодальный период. Будучи крупными феодалами, монастыри больше внимания уделяли не религиозной, а хозяйственной деятельности. Их религиозно-проповедническую деятельность сдерживала и та борьба, которая разгорелась между крестьянством и духовенством за владение землей.

На втором этапе монастыри усилили миссионерскую деятельность, поскольку она стала средством привлечения верующих, а значит, и основным средством обогащения монастырей. Усиление религиозной пропаганды способствовало распространению христианской идеологии в массах.

Дальнейшая судьба монастырей
 
На этом этапе судьбы северных монастырей складывались по-разному. После секуляризации монастырских земель значительная часть монастырей была ликвидирована, в том числе и некогда крупнейший феодал Севера «боярский» Кожеозерский монастырь... Постепенно хозяйство монастыря пришло в упадок, монастырская братия разбрелась по другим обителям, и сам монастырь в 1758 году был приписан к Спасо-Преображенскому каргопольскому монастырю. В 1764 году он был закрыт, а на его месте образован сельский приход.

Иные монастыри хоть и не были закрыты, но пришли в упадок. Например, Антониев-Сийский монастырь после секуляризации его владений и ликвидации приписанных к нему монастырей обеднел. По новым монастырским штатам его отнесли ко второму классу. В связи с этим число монахов с трехсот человек сократилось более чем на две трети. И несмотря на то, что в конце века, в 1797 году, монастырю было добавлено угодий и около 20 десятин земли к 30 имевшимся, он уже не смог подняться в разряд богатых обителей, тем более достичь вершин, которые занимал в экономике и политической жизни края в XVII в.

Стал приходить в запустение и один из старейших северных монастырей - Михайло-Архангельский. В начале XVIII века он был крупным феодальным хозяйством, занимавшимся рыбными промыслами и торговлей. На 15 монахов здесь работали 10 слуг, два отставных солдата и 491 крепостной крестьянин. В конце века монастырь, зачисленный по штатному расписанию в третий класс, тоже стал беднеть и пустеть. К концу XIX века в нем оставались лишь настоятель, два-три иеромонаха, иеродиакон и несколько рядовых монахов.

Еще более плачевной оказалась судьба Пертоминского монастыря, оказавшегося в числе заштатных.

 Исключение - Соловецкий монастырь

Однако секуляризация отнюдь не для всех монастырей Севера была рубежом критическим. Некоторые обители, в частности Соловецкая, сумели приспособиться к новым условиям существования, перейдя на капиталистические формы эксплуатации трудящихся.

В истории Соловецкого монастыря с момента поражения восстания начался новый период: монастырь стал рассадником религии не только на Севере, но и в России вообще, стал верной политической и идеологической опорой царизма, щедро оплачивавшего тюремные функции этой обители.

Соловецкий монастырь одним из первых научился добывать деньги капиталистическими методами, стал применять достижения техники для увеличения своих доходов. Уже при архимандрите Геннадии, управлявшем монастырем с 1741 по 1761 год, там были внедрены приспособления для механизированной выгрузки товаров с судов. Напротив соляного амбара возвели каменную пристань, построили два завода - канатный и смоляной.

В 1764 году по указу о секуляризации церковных земель вотчины монастыря за исключением двора при Сумском остроге отошли в ведение коллегии экономии. Но годом позднее монастырь стал ставропигиальным, то есть непосредственно подчиненным Синоду, а это обеспечило ему достаточно высокое жалованье.

И все же изъятие монастырских вотчин и крепостных крестьян, которых по ревизии 1744 года числилось за монастырем немало - 5180 душ мужского пола, значительно уменьшило доходы монастыря. Соловецкие монахи стали активно искать новые пути обогащения обители. При архимандрите Ионе II (1796-1805) в монастыре была построена судоверфь, созданы портняжная и сапожная мастерские, куплен в Архангельске камен-ный дом для устройства в нем монастырского подворья. При архимандрите Досифее II (Немчинове) (1826-1836) на соловецкой судоверфи построены два больших трехмачтовых корабля с полной оснасткой, устроена гостиница и др. При архимандрите Дмитрии (1842-1852) в морской гавани для монастырских судов был построен выложенный гранитом новый док, который наполнялся водой из Святого озера.

К середине XIX века в Соловецком монастыре было 11 заводов. здесь изготовляли канаты, орудия рыбного промысла, кирпич и свечи для монастырских нужд, красили шелк, сукно, холсты, выделывали кожи, пилили лес... В монастырских мастерских трудились иконописцы и ювелиры, печатники и краснодеревцы, часовщики и медники, люди множества других профессий. При этом основную массу работавших в монастыре составляли обетники, то есть люди, работавшие по обету (обещанию), данному или самими обетниками, или их родственниками по случаю избавления от какой-либо беды, например болезни. Кроме обетников на монастырь трудились наемные работники и послушники... Монахи эксплуатировали их самым нещадным образом. За невыполнение дневной нормы служителей наказывали, за каждый пропущенный по болезни день удерживали часть заработка. Неудивительно, что за первые два десятилетия XIX века сбежала треть, а по другим данным - половина служителей.

Однако монахи находили даровую рабочую силу.
В 60-70-х годах XIX века Соловецкий монастырь в летнее время нанимал от 150 до 250 работников и на весь год оставлял «по обетам и усердию для послушаний и безмездных работ» до тысячи человек богомольцев. Среди так называемых «годовиков» были и подростки, поступавшие сюда для бесплатной работы и вместе с тем для обучения грамоте и ремеслам. 12-15-летние дети вместе со взрослыми работали в монастырских заводах и мастерских.

Немалый доход монастырю приносили и богомольцы. За период летней навигации монастырь перевозил на своих судах в обитель на моление по семь-восемь тысяч верующих.

 Особая судьба женских монастырей

Говоря о северных монастырях, нельзя умолчать о женских обителях, судьба которых складывалась в отличие от мужских несколько своеобразно. Во-первых, женских монастырей на Беломорском Севере было значительно меньше, чем мужских, во-вторых, среди них не было таких крупных, какими являлись многие мужские монастыри.

Одним из ранних северных женских монастырей был холмогорский Успенский. Его основание относится к концу 30-х годов XVII века. Вскоре после основания монастырь обеднел, его храмы и кельи обветшали, а монахини разошлись по другим обителям.

Но в 1687 году монастырь восстановили, не наделив его при этом ни вотчинами, ни угодьями. Содержался он в основном за счет архиерейской казны, будучи, по существу, приписанным к архиерейскому дому. Если в мужских монастырях эксплуатировали прежде всего крестьян, трудников и послушников, то здесь за неимением таковых подвергали тяжелой эксплуатации самих монахинь. Они трудились на полях и на скотном дворе архиерея, получая за труд скудное жалование да немного хлеба. Кроме того, каждая монахиня имела свой маленький участок земли и, добывая средства для существования, трудилась на нем, мало чем отличаясь от крестьянки. У большинства монахинь средства были настолько малы, что нищета вынуждала их просить милостыню у окрестного населения. Позднее в холмогорском монастыре были созданы мастерские для рукоделий, в частности, организовано золотошвейное дело. Работа в этих мастерских была подспорьем для монахинь...

Женские монастыри хоть и не были крупными, но влияние на окружающее население оказывали серьезное. Крестьянки, в силу особенностей патриархального быта, были более религиозны, чем крестьяне, жизнь которых не ограничивалась узким кругом семьи...В стенах монастыря, где духовенство воздействовало на сознание монахинь систематически и целенаправленно, религиозность женщин еще более усиливалась. Общаясь с мирянками, монахини вели среди них активную пропаганду официального православия.
 
 Усиление роли православной церкви в XIX веке
Потребность в усилении пропаганды христианства Русское государство особенно остро почувствовало в XIX веке, когда число монастырей после произведенной секуляризации монастырских земель заметно сократилось, а классовая борьба с развитием капитализма стала нарастать. Царское правительство, стремясь более прочно подчинить своему влиянию сознание широких масс трудящихся, вновь стало содействовать численному росту монастырей и церквей. В XIX веке в Архангельской губернии было построено 200 церквей - почти вдвое больше, чем в предыдущем столетии. Вновь возродилось строительство часовен, но теперь уже под контролем русской православной церкви. За XIX век в губернии было построено 244 часовни. Таким образом, в XIX столетии сложилась разветвленная сеть религиозной пропаганды среди жителей Беломорского Севера.

Чтобы привлечь верующих в лоно церкви, священнослужители использовали самые разнообразные средства, в числе которых были и «святые мощи». Так, например, Соловецкий монастырь хранил мощи «чудотворцев» Зосимы и Савватия. В Артемиево-Веркольском монастыре находились мощи Артемия, крестьянского мальчика, погибшего от удара молнии, а затем объявленного «святым». Такое поклонение было выгодно церкви, казна которой стала быстро пополняться трудовыми копейками прихожан. Из этих копеек складывались не только тысячи, но и миллионы монастырских и церковных капиталов.

 "Святые" и чудотворные иконы

Церковники на Севере довольно интенсивно насаждали культ местных святых. «По числу местных св. мужей Архангельская епархия уступает только... Киеву и древнему... Новгороду», - отмечал составитель «Архангельского патерика» иеромонах Никодим. В ранг «святых» возводились основатели монастырей и монахи, отличавшиеся особыми «подвигами» самоистязания. Церковникам не помешало возвести в «святые» Георгия Шенкурского и Варлаама Керетского даже то обстоятельство, что первый был душевнобольным, а второй - женоубийцей.

Сонм святых пополнялся на протяжении всей дореволюционной истории русской православной церкви. Кандидатом в «святые» уже при жизни стал сын дьячка Сурского прихода Пинежского уезда Иоанн Сергиев, известный под именем Иоанна Кронштадтского. Окончив Архангельскую духовную семинарию и Петербургскую духовную академию, И.Сергиев был протоиереем Андреевского собора в Кронштадте. Его проповеди отличались желчной ненавистью ко всему прогрессивному, были пропитаны злобой к революционному движению. В день казни народовольцев - Александра Ульянова и его товарищей - Иоанн Кронштадтский выступил с проповедью против них. Он натравливал религиозных фанатиков на Льва Толстого. А в день его 80-летия выступил со специальной молитвой о скорейшей смерти великого русского писателя....

Русская пословица «До бога высоко, а до царя далеко» отчасти объясняет культ «святых» в православии: «святого» считали посредником между богом и верующими, заступником перед всевышним.

В тесной связи с культом «святых» находится культ «чудотворных» икон и других «священных реликвий». Например, в Красногорском монастыре находилась «чудотворная» икона Грузинской божьей матери...Была там и другая «чудотворная» икона - Владимирской божьей матери...

Икону Грузинской божьей матери по распоряжению архиепископа Афанасия вывозили на полгода в Архангельск, где ее по особому расписанию переносили из церкви в церковь, заносили и в частные дома. Затем на смену ей в губернский центр привозили икону Владимирской божьей матери. Таким образом, здесь устанавливалась круглогодичная вахта «чудотворных» икон. В 1865 году в Архангельске в честь этих икон была построена часовня, затем ее перестроили в церковь, а при церкви построили монастыррское подворье.

Были свои «чудотворные» иконы в Лампоженском приходе Мезенского уезда, в церкви Топецкого прихода Шенкурского уезда и других церквах. Были они разными по величине и содержанию, но цель их была одна - разжигать и поддерживать религиозные страсти прихожан...
  
Духовенство не случайно придавало большое значение иконам, храмовой настенной живописи и другим формам изобразительного искусства, находившегося на вооружении церкви: прихожанам, в массе своей неграмотным, они наглядно рисовали библейские сюжеты, давали возможность «на стенах.., читать то, чего не могут читать в книгах».

Не забыли и детей

Пропаганде православного вероучения была подчинена и школа, в задачи которой входило воспитание учащихся в духе покорности царю и прочим эксплуататорам. Основным типом начальной школы были церковно-приходские школы и школы грамоты.

В Архангельской губернии в начале 90-х годов XIX века насчитывалось почти 45 тысяч детей школьного возраста (от 7 до 14 лет) и всего 273 учебных заведения, из них 116 церковно-приходских школ, 60 школ грамоты и 97 училищ министерства народного просвещения и других ведомств. Следовательно, 64 процента всех школ губернии принадлежали церковному ведомству, и во всех этих школах обучались немногим более 16 процентов детей школьного возраста. Остальные были обречены на безграмотность...

Задача обучать и воспитывать подрастающее поколение в религиозном духе распространялась не только на школы церковного ведомства, но и на учебные заведения министерства народного просвещения. Таким путем церковь стремилась укрепить православие в сознании народных масс. А если методы активной пропаганды не помогали, церковники прибегали к мерам полицейского насилия.

Примечания:
1. Фрагмент книги "Беломорский Север. Религия. Свободомыслие. Атеизм", Архангельск, Сев.-зап. книжное изд-во, 1983 г. Глава "По государеву указу".
2. С сокращениями.
3. Деление на подразделы - ведущего сайта.