ЕЛЬ — ДЕРЕВО ПРЕДКОВ

Величественные священные рощи... Тишина, полумрак, покой. Старые покосившиеся кресты на могилах. Толстые, в несколько обхватов ели — реликтовые остатки лесов далекого прошлого. Сюда попадаешь как в иной мир. Такими я увидел старинные кладбища Кенозерья — священные рощи. Они темно-зелеными островами возвышаются над окультуренным ландшафтом.

Благоговейное отношение к вечной зелени известно с древнейших времен. Исследовательница мифологии русской ели Е.В.Душечкина пишет, что «особое предпочтение обычно отдавалось вечнозеленым растениям: сосне, ели, можжевельнику, кипарису и другим, поскольку, согласно бытовавшим верованиям, наполненность вечной силой проявляется в них в большей степени, чем у опадающих на зиму лиственных».

Вечнозеленые — вечноживущие... В древней Греции ель была священным деревом Артемиды, у кельтов, хантов, вотяков, удмуртов и многих других народов елям поклонялись и приносили жертвы. Вместе с тем елям приписывалась смертная символика: это было «похоронное дерево».

Поэтический образ «печальных хвойных деревьев» мы находим в творчестве замечательного певца крестьянской Руси Николая Клюева:

Есть две страны: одна — Больница,
Другая — Кладбище, меж них
Печальных сосен вереницы,
Угрюмых пихт и верб седых...

Яркость, аллегоричность, обращенность к эмоциональному началу поэтических строк, в которых выстраиваются вереницы «хвойных» образов, в значительной мере оживляют сухие наблюдения ученых, и могильная ель как символ смерти, древнего поминального обряда, связи миров живых и предков становится подлинным воплощением этнографической идеи, которой посвящена наша статья. Конечно, этнологи не прошли мимо этой интересной идеи.

Часовенные иконы

Начнем с того, что часовенные иконы (иконы для кладбищенских часовен) писались на досках хвойных пород — еловых и сосновых. Известный искусствовед В.Г.Брюсова, обследуя часовню в карельской д. Маньга (памятник XVII—XVIII вв.), констатирует: «Иконы местных писем большей частью писали на сосновых или еловых досках...». Это же явление отмечается и в Сибири — народные иконы там также писались на ели.

Случайно ли народные часовенные иконы писались на еловых или сосновых досках? Имела ли порода дерева сакральное значение? Рене Генон считает, что «деревья, выделяющие предотвращающие гниение субстанции и смолы, играют важную роль в символике. В частности, иногда они рассматривались как символы Христа».

Народные иконы-примитивы в кладбищенских часовнях изображали святых, так или иначе связанных с миром предков. Карельский искусствовед В.Г.Платонов, анализируя икону Успенской часовни д. Пелкула «Сошествие во ад с деисусным чином», высказывает идею, что икона отразила в иконографии «существенные черты древнего погребально-поминального обряда», «связана с погребально-поминальными обрядами, происходившими в часовне и на кладбище при д. Пелкула».
Изучая коллекцию народных икон-примитивов из этой же часовни, автор пришел к тем же выводам об их похоронно-поминальной функции. Все иконы этой часовни написаны на сосновых досках. Каждый персонаж иконы так или иначе «заботится» о благополучии умерших в ином мире, а через них и о живых. Это дает возможность говорить, что выбор еловой или сосновой доски для этих икон был все-таки не случаен.

Хвойные — ель, сосна, лиственница, кедр, можжевельник — деревья, связанные с миром предков, с иным миром.
Еще Плиний Старший называл ель «похоронным деревом».
Здесь мы имеем магию подобия: как эти породы вечнозеленые, так же и души умерших — вечноживущие.

Ель как символ жизни

С глубокой древности у европейских народов (германских, финно-угорских, славян) вечнозеленые деревья (ель, сосна, можжевельник, кедр, пихта, лиственница) символизировали вечную жизнь, бессмертие, были вместилищем сакральной жизненной силы, имели культовое значение. (Евреи в древности изготавливали из ели идолов. Дворцы Давида и Соломона, Иерусалимский храм строились из ливанского кедра....Библейская энциклопедия).

Новогодняя традиция украшать елку восходит к древним представлениям кельтов, эстов, литовцев, славян, финно-угорских народов о том, что особая жизненная сила и энергия этих деревьев может приближать весну, помогает плодородию и обещает благополучие, а духов, обитающих в зеленых ветвях, надо ублажать подношениями, подарками, которые развешивали на елках. В религиозно-магических представлениях финно-угорских народов ель была связующим звеном между мифологическими мирами — живых и мертвых — и потому широко использовалась в похоронной обрядности.
В свадебных песнях и причитаниях невесты образ елочки встречается часто: ель может символизировать саму невесту наряду с березкой и другими деревьями, в ряде губерний (Ярославской, Костромской и др.) к дому невесты прибивали елочку (или жениху елочку, а невесте — березку), украшенную елочку выносила во время девишника в качестве «девьей красоты» невеста, предстоит теперь ей отправиться «во леса да во дремучие».
Мотив елочки присутствует часто на вещах и орудиях труда, связанных с плодородием и благополучием: на пряничных досках, например. Такие доски мне приходилось видеть в Медвежьегорском музее, в семейном музее народных мастеров Шевелевых (Каргополь), на серпе (Медвежьегорский музей, инв. № 234).

Требует этнологического объяснения мотив сочетания елочки с солнцем. Он наблюдается на росписях прялок (Пудожский музей, инв. № 2198), в вышивке (музей в Визит-центре д. Морщихинской, Кенозеро), в резьбе полотенца на доме 1913 г. постройки (условная дата на кронштейне крыши д. Тарышкино, Кенозеро) и т.д.

Старообрядцы Верхнекамского региона, наоборот, почитали ель как дерево, относящееся к божественному миру (Смилянская).
В ряде религий сосна была деревом богов: Зевса, Диониса, Одина, Мардука.
В даосизме считалось, что из смолы сосны вырастают грибы, которыми питаются бессмертные.

Известен у финно-угорских народов (карел, финнов и др.) и такой знаковый обычай, как рубить карсикко — особым образом обрубать сучья у хвойного дерева (ели или сосны). Тема эта хорошо изучена. Этот многоаспектный символ вырастает в ритуальном поведении (похоронном, свадебном, промысловом и др. обрядах) до вселенских категорий, несет в себе функции «посредника между мифологическими мирами» — мертвых и живых. Поэтому делали карсикко в связи с переходными жизненными ситуациями, важными как для общины, семьи, так и отдельной личности (свадьба, удача на охоте, на тонях и, конечно, смерть почитаемого человека): каждый раз особым образом обрубались ветви сосны или ели (иногда делались особые знаки на стволе).
К этим деревьям приносили жертвы, они выступали как «Духи- хозяева», «охранители», «помощники», «посредники.

Ветви ели наделялись также особыми «жизненными силами». Сохранился до сих пор обычай устилать еловыми лапками пол помещения, в котором прощаются с умершим, дорогу, по которой несут гроб.
Еловыми ветками удмурты стегали друг друга, возвращаясь с кладбища, чтобы воспрепятствовать духам следовать за живыми к дому.
Еловые ветки были материальным знаком животворной силы обрядового дерева (ели), аналога или заместителя мифологического мирового древа, в них было средоточие животворной природной силы» (Конка).
На обрубленных ветках карсикко сидели во время ритуальной трапезы, помелом из хвойных пород опахивали могилы в северных районах Карелии, зеленые хвойные ветки бросали в подол молодой хозяйке, что должно способствовать семейному счастью и рождению детей, помелом из хвойных веток подметали под печи и относили его в хлев, чтобы овцы.
Хвойную ветку, украшенную лентами, возили в санях с чучелом масленицы, или в дровнях возили еловое дерево в праздник масленицы (Максимов).
Панченко, например, отмечает, что древний могильник д. Колодно (16 км от Луги) состоял из елей и на одной из них висел каменный крест. который крестьяне использовали в лечении разных болезней, а вокруг кладбищенской часовни больные опалзывали три раза. Далее этот автор описывает лечебный источник в ельнике: «сойдешь на ключ, помолишься на все четыре стороны. Возьмешь с больного хоть крестик или чево-нибудь другое и повесишь на елочку...».

Ель как символ мира мертвых

Обширные этнографические материалы разных народов подтверждают связь ели с миром мертвых.
Согласно, например, верованиям сибирских татар, ель — копия Мирового Древа и находится в Нижнем мире (ель с девятью корнями или 9 елей), она возвышается перед дворцом Ирле Хана (Эрлик-хана), к их стволам царь мертвых и его сыновья привязывают своих коней.
О принадлежности ели к иному миру и ее связи с предками красноречиво свидетельствуют священные рощи старинных кладбищ в Карелии, Коми, Архангельской области и др. регионах, состоящие из хвойных пород, преимущественно из ели. «В мировоззрении печорских староверов, — пишет исследовательница старообрядчества в Коми Т.И.Дронова, - хвойный лес ассоциировался с потусторонним миром. На это указывают выбор места для кладбища — ельник, запрет на одиночное хождение в хвойный лес, который называли темным».

На карельских кладбищах нередко можно увидеть ель (космическую вертикаль), увешанную тряпочками и полотенцами.
Петрозаводская школьница Елена Тищенко приводит интересное наблюдение о поклонении в п. Винница еловому пню на кладбище (все, что, видимо, осталось от культовой ели), к которому крестьяне приносили молоко, шерсть, сало, свечи и деньги.

В карельских причитаниях вопленница от имени умершего просит приготовить ему «красивые места» (могилу) внутри «золотом истекающих еловых лесов».
В вепской погребальной обрядности отмечается важная роль погребальных носилок (как, впрочем, и у многих других финно- угорских народов), на которых несли умершего до могилы. Их делали из двух еловых жердей, а после погребения их оставляли на могиле как надмогильное сооружение.
В некоторых случаях у вепсов ель в похоронно-обрядовой практике замещается другим вечнозеленым и смолистым деревом — можжевельником. Он считался у скандинавских и финских народов священным деревом .
По свидетельству З.И.Строгальщиковой, у южных вепсов «крест иногда заменяла можжевеловая палка», «кресты всякие были — самые простые — можжевельник высушить, окорить — вот тебе и крест». (Древнегреческий миф рассказывает, что Аттис, умирающий от раны, нанесенной кабаном Зевса, был превращен в вечнозеленую ель).
Еловые или сосновые доски использовались при изготовлении гроба. В погребениях Северной Карелии нередко обнаруживается еловая кора, которой покрывали умершего.

Народные иконы-примитивы из Успенской часовни в д. Пелкула, написанные на сосновых досках, относятся к этому же похоронно-обрядовому явлению.

Роль ели и хвойных в обрядах кенозеров

Интересные наблюдения в этом отношении были сделаны автором в Кенозерском национальном парке (Архангельская область).
В верованиях кенозеров можжевельник занимает особое место, следы его почитания сохранились во многих местах: в д. Телицино нам показали «священное место» с огромным реликтовым можжевеловым деревом и обетным крестом в виде голубца. Спуск от деревни к расщелине, в которой открывается необыкновенно высокий кипарисовидный можжевельник, возраст которого около 400 лет, нижние сучья обрублены (карсикко?), два ствола создают впечатление входа в другой локус, темный, нездешний, чуть дальше еще два больших кипарисовидпых можжевеловых дерева и рядом величественная гигантская сосна.

На о. Медвежьем можжевеловая аллея имеет явно искусственное происхождение. Священное можжевеловое дерево с этого острова находится в музее административного центра Кенозерского парка с. Вершинино.

Особо почитались старые одиночные деревья, особенно сосны. В Кенозерье по дороге на Почозеро стоит огромная сосна, увешанная тряпочками.

Ель как часть крестьянского дома

При закладке нового дома для нижнего венца выбирали елку, которой придавалась символика «души предков», а потому и сами коми получили прозвища — «ельники».
Надо отметить, что верх дома венчали особые крюки — «курицы», на которых держалась безгвоздевая крыша. Делались курицы из корневища ели. В сакральном осмыслении крестьянского дома как храма ель есть его аналог, вертикаль, соединяющая мир предков и небо. Причем крюк курицы иногда вырезался в форме дракона, связь которого с миром мертвых хорошо изучена Если учесть, что обильные этнографические материалы постоянно напоминают о соотношении курицы с Белесом, миром мертвых, то, видимо, название это неслучайно.

Известный исследователь мифологической прозы Н.А.Криничная пишет по этому поводу: «курицы, получившие семантически значимое декоративное оформление, осмысляются в похоронных причитаниях и верованиях как одно из мест, где в последний раз показывается воплотившийся в птицу умерший, точнее его душа, перед тем как покинуть навсегда этот мир».
Вопрос этот требует дальнейшего изучения.

Почему «курица»?

Семантика этой интересной конструктивной архитектурной детали безгвоздевой крыши северной избы еще требует изучения, но все же ряд значений уже сейчас можно определить. В. Даль дает точное функциональное определение этой детали: «курица в значении крюка, кокоры на кровлю...» Это же определение дает и Словарь русского языка IX— XVII вв: «Куръ — приспособление для поддержки чего-либо, крюк».
Но в крестьянском сознании произошла реинтерпретация этого образа, он оказался связан с миром предков. Вспомним «избушку на курьих ножках», святочные «перевертыши»: «Курочка бычка родила, поросеночек яичко снес» — оба персонажа «иного» мира; обычай на поминках перекидывать курицу через могилу.
Курица (диалектное) может обозначать «жмурика», покойника; «куриный бог» — камень с дырочкой или горлышко от бутылки являются ипостасью бога мертвых — Белеса (горлышко керамического сосуда с живым цветком мне пришлось наблюдать на иконостасе часовни Кирика и Улиты у дороги в д. Почозеро, Кенозерье).

Мотив курицы в духовной крестьянской жизни представлен широко в свадебных, похоронных обрядах, «куриных праздниках», в половой терминологии, сберегательной магии и магии плодородия.
Дом и курица в народном сознании оказываются тесно связаны; солома, взятая с крыши Дома, как магическое средство помогает в размножении кур, а убитая курица при въезде в новый дом обещает благополучие хозяевам...
В небольшом музее Визит-центра д.Морщихинской (Кенозерский национальный парк) висит вышитое тамбуром полотенце с надписью: «Кого люблю, тому дарю», ниже фриз курочек, между которыми елочки.
«Концам балок — куриц придавали фантастические формы змеи с разинутой пастью или некоего чудовища с рогами», — пишет Н.А.Криничная.

Ель в Святых рощах

Еловый бор — «священная роща» и кладбище выступают как особый локус, как мир предков, который определяет свои законы поведения. В нем все принадлежит предкам, здесь нельзя смеяться, шуметь, водить игры, собирать ягоды, грибы, дрова, рубить деревья.
Он может выполнять лечебные функции.
Бор как место с повышенной хтонической символикой часто упоминается в связи со свадебной обрядностью у коми, карел, русских, где он выступает как мифологема подземного мира, где гибнет «воля — красота» невесты.

Ель как храм или алтарь

Редуцированные представления о ели как храме или алтаре сохранялись довольно долго: у карел в д. Лошкин Наволок, где часовни никогда не было, ее заменяла ель, вокруг которой устраивались игрища, а потом порванные рубахи развешивали на ели (Орфинский), у удмуртов недалеко от дома строилось специальное сооружение — жилище, храм (куала, куа). Здесь стоял стол, и над столом делалась специальная полка, которую на время жертвоприношения устилали еловыми ветками, на нее клали часть жертвы. Характерно, что освящение этого домашнего храма происходит в Петров день (Лаванен).

Типологическое сходство храма с елью имеет многочисленные этнографические параллели у северных народов: обычай использовать растущую рядом с домом ель или ставить ель (карсикко) по определенным праздникам с жертвоприношениями, например, на Пасху, в Иванов день, на Рождество в Северной Финляндии, у норвежских и шведских лопарей в рождественский сочельник. Таким образом, связь вечнозеленых деревьев с миром предков определяет их участие в похоронной обрядности.

Ель – древо предков

Связанная с миром предков, ель наделялась информативной функцией, выступала как вещее дерево в мантических обрядах.
По информации Е.И.Марковой, Н.Клюев получил дар прозрения под елью.
В древности у финнов существовал ритуал слушания ели: крестьянин, чтобы получить нужную ему информацию, проводил ночь под кроной ели, которая находится возле его дома, и дух сообщал ее.
При строительстве дома крестьянин на месте строительства должен был провести ночь под елью, и если ему приснится дух, то строительство дома ему угодно, в противном случае откладывали. Или по шуму кроны пытались определить — можно ли здесь строить, иногда даже рожали под корнями ели.

Наглядным отголоском единения ели с предками служат северные вышивки: фитоморфные мотивы карельских вышивок, по мнению исследовательницы орнаментов вышивок финноязычных народов А.П.Косменко, есть стилизованные хвойные деревья, «которые, как известно, еще недавно были объектами поклонения как у карел, так и у соседних народов». Не случайно народная терминология карел все растительные орнаменты вышивок определяет как «еловые деревья». При этом надо иметь в виду важнейшую функцию полотенец в погребально-обрядовой практике. На вепском погребальном полотенце, которым покрывали гроб, например, вышит узкий, вытянутый по горизонтали прямоугольник (гроб?), проросший со всех сторон растениями, похожими на хвойные лапы. А.П,Косменко обратила внимание еще на один любопытный мотив на вепских вышивках: в мотиве дерева во всех вариантах присутствует элемент хвойной лапки, причем нередко ветки дерева имели очертания руки, локтевые части которой помечались хвойными элементами, и ветки-руки заканчивались крупными трехпалыми знаками.
Известно, что трехпалые конечности являются символами предков.

Так похоронно-поминальная роль часовенной иконы, написанной на еловой или сосновой досках и самого дерева сливаются в единой народной традиции почитания предков.

(Сборник «Кенозерские чтения». С сокращениями и некоторыми изменениями порядка абзацев).