Культура народов живет и развивается традицией. Особенностью нашей культуры стала ее церковность, а Север, в силу своего положения — заповед­ная часть России, ее древлехранилище. Приход, церковная община — эта та основа, на которой складывалась жизнь русского человека со времен крещения Руси князем Владимиром. Но современное состояние России таково, что во многих городах и поселках приходская жизнь только налаживается, постепенно знакомятся между собой близкие по духу люди, формируются церковные общины, возрождаются традиции. Поэтому, для большего понимания предстоящего путешествия, следует немного рассказать об организации приходской жизни в деревне, о том, какое место занимал храм в общественной жизни крестьян, о его строительстве, создании и приобретении церковного имущества, необходимого для ведения служб и исполненения всех необходи­мых треб (венчания, крещения, отпевания). Рассказ о жизни сельского прихода поведем начиная с XVIII века, поскольку большая часть рассматриваемых нами в дальнейшем церквей и часовен построена именно в конце XVII или в начале XVIII веков.

Все начиналось со строительства церкви. Первые церкви на территории Обонежской пятины, в состав которой входили земли вокруг Ладожского, Онежского озер и Белого моря, появились, вероятно, вскоре после крещения Великого Новгорода в начале XI века. Однако задолго до разделения новгородских земель на пятины, существовало деление их на более мелкие территориальные единицы — погосты. Постепенно так стали называться не только земельные округа, но и их административные центры, в которых находилось представительство княжеской власти, осуществлялся сбор податей и где чаще всего и строились первые приходские храмы. С течением времени и ростом православного славянского населения, крещением карел, вепсов количество церквей и приходов на погостах значительно увеличивается. По цер­ковной иерархии они стали объединяться в благочиния и епархии, которые возглавлял епископ, подчиненный, в свою очередь, патриарху, а в XVIII— XIX веках — Священному Синоду.

Инициатива строительства церкви исходила от приходской общины (в документах упоминаются и церковный староста, и "священник со причетники"). Прихожане просили Синод или епископа разрешить возведение храма и брали на себя обязательство "безо всяких отмен" снабжать всем необходимым церковь и клир (церковнослужителей). В "мирском приговоре", утверждающем решение о строительстве церкви, как правило, присутствует формулировка, указывающая, что вопрос решался на сходе. Прошение вручалось "приходскому поверенному" (им становился церковнослужитель или прихожанин), который получал "верующее письмо" — документ, подтверждаю­щий его право вести переговоры в консистории или Синоде. Если речь шла о строительстве новой церкви, то есть об образовании нового прихода, то такой вопрос решался в Синоде. Если о возобновлении церкви (после пожара или из-за ветхости), то "мирской приговор" рассматривал епископ той епархии, в подчинении которой находился приход. В любом случае местным церковным властям поручалось выяснить, каким образом организовано снабжение клира, на каком расстоянии от церкви находятся дворы прихожан (на случай пожара в деревне или в церкви), была ли на самом деле в указанном крестьянами месте ранее церковь.

Регламентация архитектурных особенностей церквей до начала 1790-х годов прослеживается слабо. Лишь в последнее десятилетие XVIII века ситуация меняется: при строительстве церкви прихожане должны представить план. Утвержденный в консистории или в Синоде, он становился руководством для зодчих. XIX век ввел еще большие ограничения: сначала Павел I в 1800 году запретил строить деревянные церкви по всей империи, а затем Николай I, введя в 1828 году должность епархиального архитектора, уничтожил саму возможность строить церкви по старине, по проекту народных зодчих. Деревянные храмы разрешалось строить лишь в "бедных селениях, в которых существование церквей особо нужно, дабы предохранять от совращения в расколе".

Со значительно большими ограничениями было связано строительство часовен. Многочисленность их на Русском Севере объясняется прежде всего большими размерами приходов, что затрудняло приезд крестьян на службы в приходские церкви. В воскресные или праздничные дни в часовнях службу вели грамотные крестьяне, конечно, они не могли служить Литургию или Всенощную, но читали часы (отсюда и "часовня"). 28 марта 1722 года Синод принял указ о "разобрании всех существующих часовен и нестроении впредь новых". В царствование Екатерины I Синод разрешил моление в уцелевших часовнях, распорядившись, однако, чтобы не причиняли и "святым церквам обиды и утеснения". В 1734 году произошел поворот к Петровскому законодательству. Синод распорядился не строить новых часовен на месте старых, а имеющиеся оставить в прежнем состоянии, надеясь, очевидно, на их естественное разрушение. Такое компромиссное решение действовало в течение всего XVIII века. Иметь часовни разрешалось лишь в тех местах, жители которых не могли регулярно посещать церковь, то есть там, где деревни отделяются "от приходской вашей церкви в дальней расстаянии или распутою".

На практике все выглядело не совсем так. Крестьяне все равно строили часовни, и причиной тому были не только большие размеры приходов, но и традиция. Традиция, в соответствии с которой строительством часовни отмечалось какое либо знаменательное событие в деревенской жизни: "по случаю избавления от скотского падежа" или, как говорится в молитве, в случаях избавлении "от бури, глада, огня, потопа, от смертоносной язвы и от напрас-ныя смерти". Много было и других событий в крестьянской жизни, в честь которых можно было в благодарность Господу поставить часовню. Большое количество сохранившихся часовен тому подтверждение. В Толвуйском погосте, например, была выстроена часовня в честь пребывания там "прародительницы царствующего Дома Романовых инокини Марфы". Большую роль играла и традиция часовенных праздников — праздников святых, в честь которых была освящена часовня в этой деревне. В этот день в деревне священник служил молебен, в некоторых случаях даже совершался крестный ход. На эти праздники собирались гости: близкие и дальние родственники со всей округи и из других волостей. К обеду в каждой избе начиналось празднование: накрывали стол, вели разговоры, обсуждали новости. Это была редкая возможность родственникам собраться всем вместе. К вечеру начинала гулять молодежь: играли гармошки, прогуливались по улице, пели, плясали.

Поскольку средства на строительство церквей собирались "всем миром", часовни часто строили сами крестьяне, то и использовались церкви и часовни не всегда по прямому их назначению для богослужения, а и в мирских целях. Но такова была древняя традиция. В1802 году епископ Олонецкий и Архангельский Вениамин обращал внимание губернатора на явное нарушение действующего тогда законодательства: "... в церковных трапезах крестьяне в праздничные дни после священнослужения проводят разбирательство мирских своих дел, хотя я многократно внушал священникам, чтобы они такового шуму при церквах не допущали, однако без вышнего начальства сего сделать не возможно". С точки зрения законодательства епископ полностью прав. В это время уже повсюду для таких целей стали использоваться "земские избы". Традиция постепенно угасала. В церкви происходили уже не сходы, а "сходбища", на которых решались отдельные, не терпящие отлагательства вопросы жизни крестьянской общины. Использовалось помещение церкви и как "архив для мирских докумен­тов". В храме находились не только церковные документы (например духов­ные росписи), но и акты, связанные с земельными вопросами. Этому способ­ствовала традиция решать имущественные споры в церкви и обращаться за посредническими услугами и с просьбами о составлении документов к причту своей церкви. Часто, но не всегда, в церкви хранилась и казна, принадлежа­щая миру. В качестве таковой рассматривалось не только содержимое казенного ящика с деньгами, но и все церковное имущество, созданное трудами приходской общины.

Для светских целей, а не только для благовеста использовалась и находящаяся при храме колокольня. Жители окрестных деревень воспринимали неурочный колокольный звон — набат — как призыв к "многолюдному всех деревень собранию". Жители Кижского погоста во время восстания 1771 года с помощью набата сумели за короткое время собрать своих сторонников, которые и дали отпор солдатам. Набат использовался и в обыденных ситуациях. В некоторых местностях Ладожского и Онежского озер в набат били в туманное время. Уже сама возможность срочно собрать людей придавала населенному пункту : церковью и колокольней особый статус.

Статус населенного пункта, в котором располагался храм, повышался еще и благодаря тому, что вокруг церкви, особенно в праздники, разворачивалась небольшая крестьянская ярмарка. Совести ради надо отметить, что торговля велась довольно бесцеремонно, что вызывало справедливое недовольство священников: "Во время совершения божественной литургии криком и молвой делают помешательство, около церкви ходят в шапках, сквернословят и ругаются". Иногда находящиеся при церквах лавки становились имуществом храма, соответственно "доходы же, с них собираемые, принадлежат церквам".

Говоря о жизни приходской общины, нельзя не сказать и о такой ее стороне, как выборы духовенства в приходе. В царствование Петра Великого прихожане по старой традиции пользовались правом избрания своих священно- и церковнослужителей. Новые черты формирования клира в XVIII веке заключались в следующем: сначала был введен образовательный ценз и епископ вместо выбранного крестьянами кандидата мог утвердить своего, "более образованного", затем Синод своим постановлением лишил прихожан права самостоятельно определять необходимое число церковнослужителей в приходе, в 1788 году были утверждены штаты, в которых предполагалось приход в 150—200 дворов обслуживать одному священнику. Вся законодательная регламентация по этому вопросу постепенно привела к отмене выборности духовенства, что и было закреплено Синодом в начале XIX века.

Посредником между приходской общиной и священнослужителями, особенно в материальных вопросах, выступал церковный староста. Ведь прихожане обеспечивали храм всем необходимым имуществом за свои счет и поэтому сохраняли все права на его распоряжение. Взаимоотношение между церковным старостой и священником, возможно, несколько объясняет вопрос о ящике с церковной казной: ключи от ящика находились у церковного старосты, ящик — в церкви, а ключи от церкви — у священника. То есть воспользоваться церковными деньгами без разрешения общины священник не мог, но и староста не мог бесконтрольно пользоваться приходскими деньгами — только с разрешения схода и благословения священника.

Обязательным избрание церковного старосты становится в 1718 году. Петровский указ требовал: церквам иметь старост". Указ от 1721 года предписывал контролировать им расход средств, поступающих от свечной продажи и доброхотного подаяния. Старосты должны были иметь "выборы" от прихожан — "акт избрания миром своих членов на разного рода должности и службы". По замыслу законодателей и прихожан обе стороны — церковный староста и клир — должны были контролировать друг друга. На деле это приводило к полному контролю со стороны приходской общины за всем имуществом церкви. В некоторых приходах священник перед началом богослужения вынужден был посылать пономаря к церковному старосте "для взятия из сундука ключей, где хранится церковный круг книг, для вынутия из него Октоиха". В случае ссоры прихожан со священником или причетниками ограничение доступа к церковному имуществу становилось еще более жестким.

Подводя краткий итог сказанному, хочется сказать то, что подтверждается в большинстве источников, описывающих церковное имущество (клировые ведомости, приходно-расходные книги церквей, "Ведомости о состоянии церквей") — большинство храмов соответствовало нормам, предъявляемым к "благолепию церквей". Прихожане заботились о своей церкви. Это была активность не законопослушных граждан, а усердие хозяев, вникавших во все вопросы церковной жизни.

Примечания:
1. Из Путеводителя "Дорогами Северо-Запада России" В.И.Карсакова, изд-во ОСТРОВ, 2004 г.
2. С небольшими сокращениями